Забрала сына с тренировки

Ребёнок хочет ходить на тренировки, но боится, что мама уйдёт

С сентября этого года стали ходить на тренировки по каратэ. Сын сам хотел и выбрал данный вид спорта. 10 тренировок отходил с удовольствием, всегда с улыбкой на лице. На 11й тренировке обмочился, постеснялся попроситься. После этого случая сын заболел и мы пропустили две тренировки. После выхода с болезни пошел на тренировку хорошо, но на самой тренировке расплакался, не занимался, просился к маме и папе. Дома обещал, что больше плакать на тренировке не будет, также говорит, что очень хочет ходить и ему все нравится. Но на следующей тренировке все снова повторилось, ушел со слезами на глазах и всю тренировку просидел на лавочке, проплакал и просился к родителям. Говорит, боялся, что уйдем без него. После тренировки тренер с ним провел беседу, хвалил, что все у него получается, говорил, что мама с папой ждут, также спрашивал хочет ли он заниматься, не заставляют ли его родители ходить против воли. Сын сказал, что очень хочет заниматься, что ему очень нравится. Также тренер предупредил, что если он продолжит плакать на тренировках, то его больше не пустят на занятия. Дома также с сыном поговорили, узнавали, что, может, кто обижает, также спрашивали, точно ли хочет ходить. Ответил, что ходить очень хочет, никто не обижает, просто боится, что уйдем без него. За день до тренировки мы забрали из сада его пораньше, провели день и вечер вместе. Утром смотрели видео с его открытого урока по каратэ. Про слезы я не упоминала. Еще мы с ним договорились, что ключи от квартиры я положу ему в рюкзак, так он точно будет знать, что я жду его внизу и без него никуда не уйду. Собирался с удовольствием на тренировку, но, как пришло время уходить от меня в зал, снова слезы, крики, что хочет к маме. Тренер ему предложил не ходить на тренировку и остаться с мамой, сын отказался, сказал, что хочет на занятия и что плакать не будет, но так и пошел со слезами на глазах. Мы уже не знаем, что делать, и на тренировки говорит, что хочет ходить, но постоянно ревет и в итоге не тренируется. Что нам лучше делать в такой ситуации?

Важно разобраться, почему ваш сын начал плакать. Насколько я понимаю, до ситуации, когда ребёнок описался, проблем не было, не было ни слёз, ни страха, что мама уйдёт без него. В таком случае, можно предположить, что вот такой конфуз, случившийся на 11 тренировке, оказался для ребёнка травматичным. И это запустило страх потерять вас: вашу любовь и заботу.

Хорошо бы вспомнить, как ребёнок отреагировал на то, что описался, насколько сильно переживал. И как отреагировали на это вы? Помогли ли пережить? Успокоили ли? Сказали ли, что вы рядом, что такое часто и со многими случается, даже взрослые иногда писаются, от смеха к примеру. Насколько вы остались рядом с ребёнком и поддержали его переживания?

Если вы: разозлились, отчитали (что уже не маленький, мог бы и попроситься), обесценили («ничего страшного, нечего переживать», а для ребёнка есть что переживать, для него это страшная ситуация), не обратили внимание (ну, описался и описался) – всё это может служить угрозой для привязанности.

Это не значит, что вы виноваты. Более того, любая реакция родителя происходит из лучших побуждений. Все мы хотим нашим детям счастья. Но иногда наши действия могут стать причиной детских слёз, потому что их видение мира совсем другое. И задача нас — взрослых и мудрых – встать на сторону ребёнка, понять его позицию, что произошло, что он чувствовал, и восстановить близость в отношениях, устранить угрозу для неё.

Вы уже всё делаете правильно и хорошо: разговариваете, присутствуете рядом, передаёте ключи, объясняете, что никуда не уйдёте, и следуете своим словам. Но, возможно, чтобы точно удостовериться, ребёнку нужно время.

Плюс, ваши слова должны распространяться и на все другие ситуации: если вы обещаете ребёнку не оставлять его где-то, то действительно не оставляете; если говорите, что что-то сделаете, то действительно делаете. Это доказательство: вам можно верить.

Слёзы ребёнка говорят о переживаниях. Ему хочется заниматься, с одной стороны, но с другой, из-за сложившейся в какой-то момент угрозы для привязанности, ему страшно, что вы покинете, отвергнете, уйдёте. Кроме ласковых слов и выполнения своих обещаний, важно научиться понимать: да, ребёнок переживает, да, плачет. Но он справится, если вы будете рядом. Важна ваша внутренняя уверенность в этом.

Можете сказать сыну: «я вижу, ты боишься, что я уйду, но я не уйду, обещаю, я здесь, жду тебя, если что-то случится, ты можешь выйти и позвать меня, я услышу, я рядом». Если раньше вы выполняли свои обещания, ребёнок успокоится быстрее. Если нет – понадобится время.

Пока ребёнок так сильно переживает, можно договориться с тренером и предложить малышу проверять во время занятия, на месте вы или нет. Каждые 10-15 минут, к примеру (здесь можно ориентироваться и на часы в зале, можно дать песочные часы, можно попросить тренера помочь). В этот период хорошо бы пойти навстречу ребёнку, потому что, когда ощущение надёжной привязанности вернётся, он сможет вас отпускать. Но на это нужно время и терпение.

По-настоящему привязанность формируется дома. В том, насколько вы внимательны и заботливы, насколько вы умеет услышать желания сына и договориться о чём-то, насколько озвучиваете его эмоции, не боитесь сильных чувств, остаётесь рядом. Насколько тверды в запретах, но при этом не жестоки, а человечны – умеете понять чью-то боль, не испугаться слёз и криков, обнять, успокоить и всё объяснить.

Ситуацию с туалетом хорошо бы тоже как-то проработать. Сначала – понять, насколько ребёнок всё ещё помнит о ней. Для этого можно спросить напрямую, можно понаблюдать за играми (часто в сюжете ребёнок может как проигрывать сложную для него ситуацию, так и чувства – стыда, отвержения, они будут «фонить» в игре). Если вы видите, что эмоции после ситуации не пережились, что есть страх, зажатость, можно предложить поиграть вместе, следуя в игре за ребёнком, оказаться добрым волшебником, который спасает/успокаивает/одобряет (делает то, что надо было сделать в той ситуации).

Другой вариант – сказка, которую вы можете составить сами, чтобы также помочь пережить этот опыт. С главным героем в похожей ситуации, его сложными чувствами и добрым волшебником, помогающим, оберегающим, переводящим всё в более лёгкий эмоциональный фон (но не обесценивающим и не насмехающимся).

Очень важно в этой ситуации понять, что у сына внутри болит, и обласкать эту душевную рану, подуть на неё, побольше гладить, обнимать, говорить приятные слова, слушать, воспринимать всерьёз. Всеми своими действиями говорить: «ты важен, я рядом, ты можешь идти обратно в мир, я никуда не денусь». Это волшебные слова, постепенно они отогреют сердце и позволят ребёнку дальше идти вперёд. Но уже имея важный опыт преодоления трудностей и точное знание, что, что бы ни случилось, мама рядом.

Источник

Тренеровки ребенка 5 лет и слезы.

Девочки, у кого сыновья ходят на бокс, карате и и.д.? Сколько длятся ваши тренеровки? У нас тренер по боксу хороший но его методы, мне кажется, больше подходят для детей постарше.Старший сын привык а младший весь в слезах всегда. Во первых тренеровка длится 2.5 часа.Нет разделения на возрастные группы.Кто послабее в одной, остальные в другой.Нагрузка большая.Получается что те кто занимается с этим тренером год, привыкали постепенно а от новеньких пятилеток требуют не отставать.Я вот почему спрашиваю.Тренер действительно хороший. Может просто для сына нагрузка очень большая, отдать его куда полегче а через годик опять сюда? Как ваши дошкольники тренеруются? Как тренера поддерживают дисциплину? Орут или может шлепают чем-нибудь или просто заставляют отжиматься? Было ли у вас так что сыновья ходили к разным тренерам так как что для одного нормально для другого нет?

Комментарии

Сын боксом занимается. Тренировки в среднем по 2 часа. Бывает и по 2,5. Приезжает выжатый, как лимон. Группа одна. В ней все возраста: от школьников младших классов, до абсолютно взрослых людей (пгт у нас. секция одна. Ждали долго, потому ломанулись туда от мала до велика). Но, сейчас за братом потянулась и мелкая. Муж возит обоих. Для младшей, конечно, контролирует нагрузку. Ей интересно не спарринг, а именно тренировка. В принципе вытягивает, со слов мужа. Бегает наравне со старшим. Остальное, конечно,в меру умений)

не бывает тренировок 2.5 часа по боксу. не бывает от слова никогда. мой занимался с кучей индивидуальных тренеров вплоть до чемпионов европы, занимался в московской школе бокса, сейчас пошёл в цска одна из лучших школ в стране-тренировка длится от часа до полутора. после тренировки ребёнок так устаёт, что в машине засыпает-а вы говорите 2.5 часа! если 2.5 часа идёт тренировка и это именно тренировка, то сдохнет даже чемпион мира-прям там:) если же это секция где 20 детей фигнёй страдают, то можно и весь день тренироваться-тусоваться:)))

обычно тренировка это 15-20 минут разминка бег, потягушки, потом 30-40минут отработка техники с тенью-партнёром-на груше, 5-10 минут спарринг или работа с грушей до предела. какие там 2.5 часа. у нас один раз сложилось так, что в день две тренировки получилось с перерывом в 3 часа… на второй тренировке ребёнок уже был просто никакой.

и какие могут быть занятие у 5 летки в группе. в нормальные платные секции берут с 7-8 лет и то очень не во все, в серьёзные секции вроде цска с 10. у детей кости руки не сформированы и при ударе травмируется рука, а объяснить как правильно бить, забинтовать нормально в секции, где много народу невозможно и нормальные тренеры боятся брать в группы маленьких, только индивидуально или группы 3-5 человек. сколько человек в группе? как 5 летка бинтуется на занятии и какие у него перчатки?

наказания либо отжимания 10-30 раз либо вон с занятия. наказания в основном за избиение на спарринге-отработке удара соперника, когда в раж входят и бьют мимо лапы-слишком сильно. тренеры никого не шлёпают, хотя при косяках на отработке с тренера на тех же лапах бьют лапой, чтобы понял что не защищается например:) словами долго и непонятно.

Источник

«Я сломал палец и продолжил тренировку»: как унижают детей в спортивных секциях

Бывшие воспитанники спортивных секций, а также мама спортсмена, тренер, психолог и юрист рассказали «Афише Daily», как устроено насилие в спорте и что делать, если тренер ведет себя агрессивно.

С 12 до 18 лет я занимался в волейбольной школе. До своего поступления в спортивную секцию я всегда любил играть в волейбол, но после нескольких занятий я возненавидел этот вид спорта и вообще все, что с ним связано.

Ненависть к волейболу появилась из-за поведения нашего тренера. На одной из тренировок я сломал палец на ноге и хотел уйти домой, но она грубо настояла на том, чтобы я продолжил бегать по залу до конца занятия. Меня это разозлило: я боялся ее, поэтому решил, что выполню команду тренера, но больше ходить в эту секцию никогда не буду. Вечером я рассказал обо всем родителям, и они высказались категорически против моего ухода: стали говорить, что я пытаюсь сбежать от трудностей, и заставили меня там остаться.

Всем членам секции тренер дала обидные клички — даже не буду говорить, какие, потому что они были чересчур непедагогичными. Она регулярно нас унижала, и если она обращалась по фамилии, это было очень даже вежливо с ее стороны. Обычно она поливала нас матом за малейшую провинность, а также делала это, когда мы просто ее раздражали, что случалось почти все время.

На одной из тренировок в спортивном лагере у меня случился компрессионный перелом позвоночника. Наша тренер сказала, что это всего лишь растяжение. Помощь мне, конечно, не оказали: всю ночь у меня была температура под 40— и только на следующий день тренер другой команды, узнав об этом, отвез меня в травмпункт. Я продолжил заниматься со специальным воротником, и из-за этого мое плечо навсегда потеряло чувствительность на 30%.

В этом же лагере, куда мы ездили каждое лето, тренер кормила нас одними пельменями: то есть три раза в день, на завтрак, обед и ужин, мы ели пельмени — и исключений почти не было. Деньги, которые родители дали нам с собой, она забрала еще в автобусе якобы на время, а потом не вернула. От этих пельменей нам было плохо, некоторых тошнило, но когда мы спрашивали, можно ли нам получить немного наших денег и сходить в магазин, она начинала ругаться и заставляла делать отжимания. Кстати, сама она часто ходила в кафе.

Тренер всегда говорила, что все ее действия направлены на то, чтобы сделать нас дисциплинированными. Как ни странно, многих ребят это не пугало и не удивляло. Меня это со временем тоже перестало удивлять. Я сильно ее боялся и ощущал власть над собой, к тому же я точно знал, что родители меня не поддержат и даже встанут на сторону тренера. Поэтому я занимался в этой секции до самого окончания школы.

Мой сын пришел на фигурное катание еще очень маленьким — ему было 3 года, и он просто очень хотел кататься. Дима — мальчик непростой: не скажу, что вредный, но задиристый. Первая тренер, с которой нам очень повезло, его понимала и поддерживала всегда, поэтому ребенок с удовольствием бежал на тренировку. А потом у группы произошел конфликт с тренером и на смену пришла другая женщина.

Новому тренеру были безразличны наши дети, она постоянно на них кричала. Более того, она могла позвонить мне в 7 утра, когда тренировка только начиналась, со словами: «Ваш ребенок ничего не делает». Она называла шестилетних детей дураками и дебилами — это было вообще в порядке вещей, и сами дети со временем стали воспринимать это как норму. Она со злостью швыряла их диски с музыкой за любую провинность, и дети сразу же начинали плакать. Когда тренер мне в очередной раз позвонила и назвала моего сына мудаком за то, что он толкнул девочку, я была в шоке, а она мне сказала: «А вы, что, его не обзываете?!» За любое падение с прыжка дети слышали: «Ты, что, дебил?» А ребенок потом говорил: «Мам, я реально не понимаю, куда ногу ставить, но боюсь у нее переспросить». Ей было 40 лет, у нее самой были дети, и она считалась модной, потому что у нее за спиной был клуб ЦСКА. В итоге сын взбрыкнул и бросил, сказав, что не позволит ей больше гнобить себя.

Я не сумасшедшая мать, до безумия опекающая своего ребенка. Я понимаю, что нужна строгость, но унижать детей нельзя, тем более нельзя взрослой женщине унижать и обзывать мальчика. У меня сердце кровью обливалось, когда семилетний сын выбегал ко мне с тренировки и начинал в истерике плакать, не выдержав давления и стресса. Ребенок пошел к ней заниматься для себя, мы не просили ее делать из него чемпиона. Но самое обидное, что он реально ушел с пьедестала и на уровне второго спортивного разряда.

Родители, которые писали на нашего тренера жалобы, забирали после этого ребенка из спорта, потому что продолжать заниматься им не давали. Я просила тренера не обзывать моего сына, говорила, что однажды он нагрубит и будет прав, а она отвечала, что если он будет огрызаться, то она его выгонит. И это притом что мальчик был успешный, всегда с медальками. Бороться было невозможно.

На нашем катке все тренеры были такими, были даже еще хуже нашей — они просто матом разговаривали с детьми. Надо было уходить к другому тренеру на другой каток, но не факт, что там было бы лучше. К тому же новый тренер — это потеря примерно года в катании. Сын этот спорт очень любил, и, мне кажется, он скучает, потому что до сих пор тайно смотрит катание на телефоне.

Когда мне было 8 лет, родители отдали меня на дзюдо — отец настоял на этом виде спорта, потому что хотел, чтобы меня там научили постоять за себя. Сначала мне очень нравилось, но потом стали возникать конфликты с тренером.

Что бы мы ни сделали, тренер обращался с нами очень грубо и жестко: обзывал нас матерными словами, очень больно оттягивал при всех за уши, спокойно мог дать сильный пинок под зад ногой в кроссовках, также мог неожиданно подойти сзади и швырнуть на пол. Часто он давал нам женские имена и всю тренировку называл ими. Меня, например, он звал Людмилой, а моего товарища — Аленой. Для него это было в порядке вещей, а мы чувствовали себя смущенными. Если кто-то сильно выводил тренера из себя, он заставлял мыть зал или бегать перед всеми по кругу, специально исполняя нелепые вещи, чтобы все смеялись.

Когда я рассказывал об этом родителям, они думали, что я преувеличиваю, и даже вставали на сторону тренера — мол, раз он так воспитывает, значит, так надо. Мне говорили не обижаться на него и мотать на ус замечания. Но не обижаться на такое было непросто. Со временем клички, которые он нам дал, мы стали сами применять к друг другу, а конфликты тренер решать не пытался — порой он, наоборот, подливал масла в огонь. Через пару лет я ушел из этой секции. В другой спорт не пошел.

Я занимался футболом с 7 лет. Когда я пришел в секцию, у нас был чудесный тренер: он нас грамотно учил, отрабатывал с нами приемы столько, сколько было нужно, почти никогда не раздражался, учил нас жизни, давал действительно дельные советы. В 15 лет я расстался с девушкой, которую очень любил, и даже хотел покончить с собой, а он мне помог, вытянул. Он разговаривал со мной после занятий, даже чай на стадион в термосе приносил, чтоб со мной попить его, поговорить. Он нас отлично всему научил, хотя ни разу никого не унизил, и мы выигрывали почти все соревнования.

А потом выяснилось, что у него рак, и он перестал у нас преподавать. Тогда пришел новый тренер. Сначала он зарекомендовал себя как «свой парень» и мы к нему хорошо отнеслись. А потом началось. Однажды мы вышли с матча, где я не реализовал несколько приемов, и он выстроил нашу команду в шеренгу, попросил меня выйти вперед и при всех 10 раз кинул мне мяч в голову — так, что у меня потом очень долго болела голова.

Это был далеко не единичный случай. Часто после неудачного матча он вызывал кого-то из строя и швырял его на землю, а потом еще и пинал ногой. О том, что все это сопровождалось нецензурной бранью, я вообще молчу. Теперь я просто хожу в зал, качаюсь и играю в футбол с ребятами, когда появляется желание.

Отношения между тренером и воспитанником должны быть дружескими. Например, мой тренер заменял мне отца и дедушку. Я тоже стараюсь выстроить со своими ребятами доверительные отношения — это необходимо для успешного сотрудничества.

Знаю, что в советской системе было принято унижать воспитанников и даже поднимать на них руку, но это ведь неэффективно. Ученик не станет уважать тренера больше, но он начнет бояться, и этот страх ничего не даст. Я, например, всегда боялась расстроить тренера своими поражениями в спорте, поэтому изо всех сил старалась выложиться на соревнованиях. При этом тренер ни разу за все время даже не повысил на меня голос.

Если ученик проиграл, значит, он действительно сделал все, что смог, но этого не хватило. За что в данном случае его бить? Сейчас, насколько мне известно, жесткие меры воспитания остались в боевых искусствах. Там, возможно, этого требует сам вид спорта. Но плавание, танцы и фигурное катание явно не тот случай.

Тренерская работа с несовершеннолетними является одним из видов образовательной деятельности. Безусловно, тренер обязан воздерживаться от любого поведения, наносящего вред психике ребенка, — от оскорблений, нецензурной брани, рукоприкладства и так далее.

Ребенок в любом случае имеет право на защиту от всех форм физического или психологического насилия, а также оскорблений, отсутствия заботы, небрежного обращения, грубого обращения или эксплуатации. Это отражено и в давно подписанной нашей страной Конвенции ООН о правах ребенка, и во внутрироссийском законодательстве (Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребенка в РФ», Семейный кодекс РФ и другие).

Действующие федеральные стандарты предусматривают следующие задачи спортивной подготовки: формирование устойчивого интереса к занятиям спортом, всестороннее гармоничное развитие физических качеств, укрепление здоровья спортсменов, повышение уровня общей и специальной подготовки, в том числе физической и психологической. Очевидно, что оскорбления и рукоприкладство по отношению к детям и подросткам идут явно вразрез с перечисленными задачами.

Несовершеннолетние, проходя спортивную подготовку в какой-либо спортивной организации, вправе, во-первых, обратиться за защитой к администрации этой организации. Учитывая, что именно на спортивную организацию возложен ряд обязанностей, администрация как работодатель тренера вправе применить к нему дисциплинарные взыскания за допущенные нарушения. Более того, на самих спортсменов законом возложена обязанность незамедлительно сообщать администрации организации о возникновении при прохождении спортивной подготовки ситуаций, которые представляют угрозу жизни или здоровью. Речь идет о неисправностях используемого оборудования и спортивного инвентаря, заболеваниях и травмах, а также о нарушениях общественного порядка.

Кроме того, и сами несовершеннолетние, и их родители могут обратиться в правоохранительные органы, которые обязаны провести проверку и дать правовую оценку действиям тренера, если факты оскорблений или рукоприкладства подтвердились. Такой недобросовестный тренер может быть привлечен и к административной ответственности (КоАП РФ: ст. 6.1.1. «Побои», ст. 5.61 «Оскорбление»), и к уголовной ответственности (УК РФ: ст. 115 «Умышленное причинение легкого вреда здоровью», ст. 116 «Побои», ст. 117 «Истязание») — в зависимости от конкретных совершенных им действий и последствий таких действий. Кроме того, пострадавшие могут обратиться и в порядке гражданского судопроизводства с иском к тренеру о компенсации причиненного морального вреда.

Тренер не обладает такими полномочиями, как «возможность применения насилия», эта формулировка даже звучит как-то нереально. Любой тренер-преподаватель в своей работе опирается на ряд юридических норм и положений, которые, конечно, основываются на принципах ненасилия. Сама профессия предполагает особые требования к психике педагога (а тренер — это обязательно педагог), она изначально относится к «профессиям с повышенной моральной ответственностью». Если педагог психологически и личностно не готов к такой работе, то и методы он выбирает соответствующие.

Если тренер применяет насилие, принимать меры нужно сразу. Если беседа в требовательной форме не помогает, смело уходите. Речь идет о психике спортсмена, а это куда важнее, чем возможные трудности при смене тренера. Эффективность самого спортивного процесса в ситуации насилия будет явно снижена, такое поведение не раскроет потенциал спортсмена, а то и покалечит, травмирует личность. Конечно, мотивация страхом достаточно мощная по энергетике, поэтому сохранение прежних результатов возможно, но со временем может случиться дефицит психологических ресурсов. Ведь помимо самого процесса тренировок и соревнований, где и без того огромные психологические и психофизиологические нагрузки, появляется дополнительная нагрузка на несформированную и неустойчивую психику ребенка. Психика и так на пределе, а еще нужно выстраивать защиту, как-то проживать этот момент. Кстати, одним из способов проживания является уход в болезнь, во время которой неприятная ситуация исключается.

Нет уважительных причин, для того чтобы применять насилие в своей деятельности, даже если спортсмен ленится, часто ошибается или вовсе не оправдывает ожидания тренера. Спортивная деятельность — это каждодневный труд, порой нудный и неинтересный, психологически однообразный. Усталость, лень, плохое настроение спортсмена — это нормальные защитные реакции, которые помогают психике пережить трудные времена.

Источник