Быстрая карма. Как владельцы клубов йоги ответили за аферы
История эта произошла в Петербурге. Я работал инструктором сразу в двух крупных спортивных клубах и имел большой успех в узких кругах. Занимались на моих уроках в основном женщины — всех возрастов, от юных до таких почтенных лет, о которых не принято спрашивать.
Однажды на урок пришли две одухотворённые дамы под пятьдесят. Загорелые, стройные, морщинистые и накрашенные, они остались после урока и разговорились со мной. Звали их Раиса и Ираида. Прилетели они из Испании, где на тот момент проживали, и решили остаться жить в России, так как стали скучать по Родине.
— Ностальгия, Александр, существует! — восклицала Раиса с белогвардейским пафосом парижской эмиграции. — И это не шутка!
— Тоска! — вторила Ираида. — Тоска душит, сушит, выворачивает! Если бы не йога, которая духовно питает человека, мы бы погибли! Вообразите! Погибли решительно, насовсем!
Улыбаясь и непрестанно восклицая, побрякивая многочисленными каменными браслетами на запястьях, обе сильно хвалили инструктора и его занятия. Я зарделся от высокой оценки столь интеллигентных дам.
— О Александр! Ваши уроки восхитительны! — говорила Раиса.
— Упоительны! — вторила ей Ираида, постарше и повыше.
— Они душат, сушат, выворачивают!
Однажды дамы сделали мне заявление.
— Мы с подругой открываем новый клуб! — широко раскрыв глаза, сообщила Ираида.
— Йоги, разумеется. Нам нужны самые сильные и харизматичные инструкторы! Такие, чтобы душили, сушили и выворачивали!
— Мы хотим вас пригласить инструктором в наш клуб, — сказала Раиса. — Он называется «Карма»!
— Это прекрасно, — ответил я. — И какие же у вас условия?
— Условий пока никаких. Вы приходите, посмотрите, проведите несколько открытых уроков, наберите людей — и вперёд! Сушите их, душите, выворачивайте — в общем, завлекайте! А о деньгах потом договоримся.
Я обрадовался такой многообещающей перспективе. Это был добрый знак. И, так как я большой оптимист и образованный человек, сразу дал согласие и принялся за работу. Я являлся опытным дорогостоящим низкооплачиваемым инструктором, каких мало, поэтому был сильно заинтересован в наборе группы.
Три раза в неделю поздно вечером, после своих уроков, приезжал я в новый зал, расположенный в подвале старого доходного дома в центре Петербурга. Ираида и её компаньонка Раиса весело приветствовали меня. После занятий они пили чай и рассказывали о себе, о трудной жизни девяностых годов, когда они были ещё молоды и красивы, о том, как их кидали мужья, любовники.
Каждый рассказ неизменно заканчивался крушением врагов очаровательных хрупких женщин. Бросивший Ираиду муж спился, а брошенный Раисой любовник пропал с горя в наркотических грёзах. Им дарили машины в Венгрии, озёра Канады и горы Швейцарии, горнолыжные курорты в Австрии — но ничто не стоило этих двух прекрасных женщин, они от всего отказывались. Их нельзя было купить — столько золотых монет в мире не начеканено.
Зато каждый, кого они оделяли хотя бы каплей своего внимания, кому дарили хотя бы частичку своей фантастической женской энергии, буквально совершал чудеса и подвиги в сфере бизнеса и предпринимательства! Я слушал, заворожённый. На моих глазах из энергии кундалини-йоги вырастали целые империи сетевых магазинов, франшиз и ресторанов.
Но через какое-то время эти мужчины начинали изменять. Они были на самом деле грубыми и нечуткими людьми. «А боги не прощают измен», — сверкая глазами, изрекала Ираида. И тогда наступал жестокий и неотвратимый закон кармы! Раиса и Ираида не делали ничего, но подлые мужчины переписывали на них всё своё имущество и впадали в ничтожество. Карма действовала неумолимо. Одна слезинка Ираиды погубила не одно юрлицо, а Раиса пожрала столько физлиц, что ей позавидовала бы зловещая богиня Кали.
Карма! Карма! Вот великая справедливость йоги!
Источник
В добровольной изоляции
Из-за пандемии коронавируса миллионы людей оказались заперты в четырех стенах, выход в магазин уже был событием, а о походе в гости оставалось мечтать. Но есть те, для кого одиночество — это нормально.
Март на Камчатке — месяц циклонов, когда пурга не утихает по несколько суток. Поначалу я расчищал входы и выходы из домика с энтузиазмом и очень старательно. Даже расширял проходы, наводя дворницкую чистоту. Но после восьмикратного повторения заноса за день пыл пропал, и я начал делать необходимый минимум, чтобы сходить в уборную, запустить генератор, очистить трубу.
Она призналась, что до сих пор не может привыкнуть к тому, что ночью в туалет в квартире можно ходить без фонарика на голове
К слову, об уборной. Построена она на территории кордона, где живут и работают государственные инспекторы и находится визит-центр для приема туристов, там же во время полевого сезона размещаются волонтеры. И дойти до нее порой тот еще квест. Надо одеться, встать на лыжи, взять лопату, откопать «скворечник». Сто раз подумаешь, пить или не пить вторую чашку чая! Как-то раз к нам приезжала волонтером девушка, привыкшая к городским, комфортным условиям жизни. И уже после возвращения домой, спустя месяц, она призналась, что до сих пор не может привыкнуть к тому, что ночью в туалет в квартире можно ходить без фонарика на голове.
Элементарные для квартиры удобства, тепло, свет и хорошая кухня на кордоне — это каждодневный труд. Необходима вода? Будь добр, сходи за ней к реке или озеру. Хочется тепла? Воспользуйся керосиновой печкой или дождись генератора, который заводят в определенные часы, затопи печь заранее припасенными дровами из высохших в силу преклонного возраста или природных болезней деревьев. Это же заповедник! А значит, действует политика максимального невмешательства в природу. Так что на машине к кордону тоже не проедешь. Добраться можно лишь на вертолете.
В такие условия я попал после жизни в Санкт-Петербурге, где работал инструктором по йоге. Как? Однажды мое занятие посетила директор по фитнесу, прилетевшая с Камчатки. Урок ей понравился, и она пригласила меня провести четырехдневный семинар на полуострове. Камчатка затягивает, и я стал прилетать регулярно. Познакомился с нынешним директором Кроноцкого заповедника Петром Игоревичем Шпиленком, и он пригласил к себе на работу. В то время семейные обстоятельства мне это позволили. Кардинально менять сферу деятельности, когда тебе за 40, было страшно, но я все же решился и дикая природа меня «воскресила». В мае будет год, как я работаю государственным инспектором.
Нас много, и у каждого есть свой круг обязанностей. Наша с напарником задача — сопровождать туристов в Долине гейзеров, одном из чудес России. В сезон за день через меня проходит по восемь-десять групп, так что общения хватает с лихвой! Одиночество можно почувствовать лишь поздней осенью, когда посетителей нет и приходится заниматься исключительно текущей работой: вести ремонт инфраструктуры, наблюдать за природными явлениями, изменением работы гейзеров, поведения животных. Но я всегда был очень жаден до чтения и с охотой рылся в любой печатной продукции. Находясь на кордонах и в полевых стационарах Кроноцкого заповедника, чего я только не обнаружил на полках: журналы «Огонек», «Смена», «Юность», «Природа и человек», «Охотоведение», «Роман-газета». Из книг встречались «Птицы СССР», много разных изданий Конан Дойла, Чейза, редкий томик интеллектуальной аристократии типа Томмазо Ландольфи. Из необычного — школьная карта мира, старая и огромная. Читать в пургу под горячий чай, конфеты и свет керосиновой лампы очень уютно.
Когда через полгода впервые попал на Большую землю и зашел в кафе, чуть ли не целовал пол за то, что теперь мог выпить чашку горячего капучино. Сейчас привык. И хоть в данный момент тоже нахожусь в отпуске, кайфа от цивилизации уже не испытываю. Занимаюсь текущими делами.
Читать в пургу под горячий чай, конфеты и свет керосиновой лампы, очень уютно
О том, как не стать жертвой медведя и других хищников, написаны целые тома служебных инструкций. Если вкратце — надо вести себя вежливо, неагрессивно и не оставлять открытой еду. Оружие необходимо, но стрелять на поражение нельзя. При этом бояться стоит не только зверей. Сейчас я уже знаю, что, если пошел дождь, на реку лучше не идти, так как берега смываются и на тебя могут упасть огромные валуны. Но первое время не был столь внимательным. К счастью, у меня опытные и очень мудрые коллеги. Они-то и подсказывали, как правильно вести себя в той или иной ситуации. Камчатка — край экстремальный, но безумно красивый. Тот, кто посетил его однажды, прежним уже не будет. (Прочитайте также «Правила жизни полярника».)
За три года работы смотрителем самое страшное, что я успел пережить, — это шторм на маяке Бишоп-Рок. Море бурлило, а волны врезались в здание с такой силой, что время от времени маяк дрожал как при землетрясении. Вспоминаю — и до сих пор мурашки по коже! Как назло, тогда меня не покидала мысль, что первый маяк на острове был разрушен именно во время одного из штормов. Я все думал: «А выдержит ли он на сей раз?» К счастью, выдержал. (Фото: самые красивые маяки мира).
© Джеймс Скотт (Scott Tacchi)
Помимо Бишоп-Рок, я работаю и на других маяках. В круг обязанностей входит следить за состоянием 20 маяков, расположенных на юге Великобритании, в том числе на архипелаге Силли и Нормандских островах. На большинстве из них живу по четыре недели в году. Работаю не один. У нас две команды маячников, и в моей семь техников. Основная задача: следить за тем, чтобы маяк всегда горел и моряки могли по нему ориентироваться. Это только кажется, что все просто: включил лампу — и сидишь отдыхаешь. Когда я впервые увидел, с каким количеством оборудования придется иметь дело, подумал: «Ужас! Куда я попал?» Но ничего, разобрался.
У меня интернет есть. О каком одиночестве может идти речь?
Во время работы у меня не особенно много свободного времени. Но когда оно появляется, делаю фотографии с дрона, многие из которых потом выкладываю в Instagram, чтобы показать людям, каково это — жить и работать на маяке, и тренируюсь, чтобы поддерживать себя в хорошей форме. Если погода позволяет, люблю половить рыбу. А еще смотрю кино и общаюсь с коллегами. Я живу на маяках, а не на краю света. У меня даже интернет есть. О каком одиночестве может идти речь? К тому же мне нравится тишина и покой, поэтому, если есть возможность побыть одному, максимально ее использую.
Источник
САМЫЙ СТРАННЫЙ ПИКНИК
Это было более двух лет назад, на Камчатке.
Провёл в пятницу вечернее занятие (я работал инструктором йоги) и приехал домой, к жене и дочери. Они обрадовались, что я быстро вернулся, запрыгали, мы обнялись и тут же за нами заехали друзья. Мы отправлялись на пикник.
Жена в платке и пуховике, дочь, обёрнутая в два слоя термобелья, два моих огромных товарища (условно строитель и условно боксёр, люди непростых и богатых биографий).
На гигантском японском внедорожнике ( «Тойота» – это национальный камчатский автомобиль, бог японского автопрома для бездорожья ) добрались по тряской грунтовой дороге до Тихого океана.
Холод, ветер и солнце. Пустынное побережье – необъятное. Глаза не могут охватить эту панораму. Она уходит вдаль на сотни километров в прозрачном воздухе. Пляж абсолютно чёрный – из-за вулканического песка. Десятки километров чёрной полосы вдоль океана. Кроме нас – никого.
Океан вязкий и плотный, как толстое стекло. Схваченная лёгким морозом вода с кашицей льда была тяжёлая и неспешная. Валы нехотя били тяжёлой лапой в берег и отползали назад, оставляя тончайшую пену на чёрном песке, как женское бельё на бархатной витрине.
Зрелище фантастическое – такое рисуют художники в фильмах про хоббитов и космос, и навороченных компьютерных играх. Мы были к нему привычны и стояли, нахохлившись в капюшонах, как стая пингвинов или последние оставшиеся на планете существа.
Пляж усеивали редкие трупы птиц-топорков с яркими оранжевыми лапами и красными носами, погибших в прошлый шторм.
Чуть подальше, километрах в двух от нас, шныряли медведи, – они учуяли выброшенную на берег сельдевую акулу.
Единственным напоминанием о людях было слово «ЖОПА», терпеливо вытоптанное кем-то на песке в масштабе индейцев майя.
Все порозовели от холода. Товарищ боксёр отправился вдоль полосы прибоя на пробежку, оставляя на чёрном песке быстро затягивающиеся следы.
Мы стали молча готовить. Из багажника извлекли столы и стулья. Поставили мангал, засыпали уголь, разожгли огонь, приготовили мясо, нарезали сало, выложили три вида красной рыбы, икру и отдельный предмет роскоши – безумно дорогие помидоры.
Расселись как раз к возвращению боксёра с пробежки. Он пошёл плавать. Дочь тоже. Кожа боксёра красная, мускулатура похожа на глыбу. Выйдя из воды, со стекающей с красной кожи пеной, он стал похож на сивуча.
Сивучей я не люблю. Они отгрызают головы утонувшим дайверам, и их опознают только по костюму.
Долго смотрим на океан, закоченев от неподвижности и холода. Прямо перед нами всплывает подводная лодка.
Одно дело читать в новостях, как «Юрий Долгорукий» проходит испытания, и совсем другое — наблюдать атомное чудовище собственными глазами.
Ощущение сюра нарастало.
Боксёр, плавающий в океане при минусовой температуре, похожий на розово-красного сивуча, и громадная подлодка. Дали и Дейнека в одной картине.
На десерт подали большой жёлтый манго, крепкий кофе. Раскурили мощную терпкую кубинскую сигару и созерцали неспешно проходящую мимо подводную лодку.
Закутавшись в одеяла, сидя в креслах, мы большей частью молчали и разговаривали о погоде, просили передать соль или нож.
Всё было близко и далеко. Где-то рядом полыхали Сирия и Донбасс, конфликт между Кореей и США попахивал ядерной вонью.
Серая и мрачная подлодка шла быстро, хотя издали казалось, что она стоит на месте. Поравнявшись с нами, через каких-то двадцать минут атомный подводный крейсер превратился в крошечную точку и исчез. Смотреть больше было нечего.
Тревога и волнение усиливались. Пустыня навевала нехорошее настроение. Темнело.
Вернулись в город, не проронив по дороге ни слова. В городе застали обычную жизнь – дома писком встретил крошечный вечно голодный кот.
Странный был вечер, вместивший в себя тысячу лет. Он был роздыхом, серьёзным предостережением перед катастрофой.
Весной дочь улетела на материк и больше не возвращалась. Жена отправилась в Москву и её проводы были нашей последней встречей в качестве мужа и жены.
Я полетел за ней в Москву, чтобы обнаружить, что семейная жизнь давно разлетелась вдребезги на грязные осколки, подбирая которые я сильно изрезался.
Это был не пикник, а поминки по старому миру. Очень торжественные. Бог в милости своей приуготовляет нам дары, и тогда я ещё не понимал этого, а только чувствовал. Вот почему всё было большим, значительным и не случайным — и машина, на которой мы добирались, и небо, и океан, и подводная лодка, и мой товарищ боксёр, и моя молчаливая жена, отстранённость которой ещё можно было исправить.
Слово «ЖОПА», вытоптанное на чёрном песке, оказалось пророческим, как надпись на пиру Валтасара. С ощущением нахождения внутри этого полного слова я жил следующие два года.
Источник