Медитация скрытые возможности нашего мозга

Нейроны просветления: что именно происходит с мозгом, когда вы медитируете?

Теории и практики

Медитация — это серьезное упражнение для психики и тела. Что происходит с мозгом во время этого процесса? Может ли медитация быть опасной для людей психическими расстройствами? T&P изучили исследования нейрофизиологов и других ученых из США, Европы и Азии, чтобы ответить на эти вопросы.

В 1979 году в одной из гостиниц города Пуна случилось несчастье: человек, который только что вернулся из Катманду после 30-дневного курса медитаций, покончил с собой. Корреспондент журнала The Humanist Мэри Гарден, которая тоже остановилась в этом отеле, разговаривала с ним накануне. По ее словам, мужчина не выказывал признаков психического расстройства: он был дружелюбен и не выглядел огорченным. Тем не менее наутро он спрыгнул с крыши.

Сегодня можно прочитать множество правдивых положительных историй о посещении медитативных курсов. Ежегодно десятки тысяч людей отправляются в специализированные школы дома и за границей, чтобы улучшить качество своей жизни, здоровье и взгляд на мир. Однако история медитации насчитывает больше 3000 лет, и целью этих практик никогда не было то, что сегодня зачастую ищут и находят в них люди с Запада: релаксация и снятие стресса. Изначально медитация была, да и сегодня остается духовным инструментом, созданным, чтобы «очистить» разум от примесей и помех и помочь человеку достичь внутреннего просветления в той форме, в которой понимает его религия буддизма.

Pro: отдых для мозга и внимание к «я»

Как же выглядит медитативный процесс с точки зрения физиологии мозга? По данным специалистов из США и Тибета, проводивших исследования среди людей, которые постоянно практикуют созерцательную медитацию, во время этого процесса нейронная активность в центрах, отвечающих за переживание счастья, повышалась на 700–800%. У испытуемых, которые начали практиковаться недавно, это значение было заметно ниже: всего 10–15%. В своей книге «Будда, мозг и нейрофизиология счастья» исследователи отмечают, что в первом случае речь идет о людях, которые оттачивали свое мастерство на протяжении многих лет и в общей сложности успели посвятить медитации от 10 000 до 15 000 часов, что соответствует уровню спортсменов-олимпийцев. И все же с новичками произошло то же самое, пусть и в меньшем объеме.

Нейрофизиологи из Университета Осло, Норвегия, выяснили, что во время недирективной медитации (она позволяет сконцентрироваться на дыхании и отправить мысли блуждать) активность мозга возрастает и в областях, ответственных за создание мыслей и чувств, связанных с собственным «я» человека. Ученые заметили, что медитация-сосредоточение таких результатов не дала: в этом случаев уровень работы «я-центров» оказался таким же, как при обычном отдыхе. «Эти области мозга демонстрируют наивысшую активность, когда мы отдыхаем, — рассказывает автор исследования, специалист Университета Осло Свенн Давангер. — Это своего рода базовая операционная система, сеть взаимосвязанных операций, которая выходит на первый план, если внешние задачи не требуют внимания. Любопытно то, что недирективная медитация активизирует эту сеть сильнее, чем простое расслабление».

С точки зрения физиологии мозга медитация действительно похожа на отдых. Группа ученых из Гарварда выяснила в ходе исследований, что во время этого процесса мозг перестает обрабатывать обычные объемы информации. Характерный для состояния активного бодрствования бета-ритм (ритм ЭЭГ в диапазоне от 14 до 30 Гц с напряжением 5–30 мкВ) угасает. Это, по всей видимости, позволяет мозгу восстановиться.

Специалисты из Гарварда также провели магнитно-резонансное сканирование мозга людей, регулярно занимавшихся медитацией в течение 8 недель. Оценив состояние мозга сразу после 45-минутной практики, они заметили, что во многих областях активность почти угасла. У испытуемых практически «выключились» лобные доли, ответственные за планирование и принятие решений, затихли теменные участки коры, обычно занятые обработкой сенсорной информации и ориентированием во времени и пространстве, замедлилась работа таламуса, который перераспределяет данные органов чувств, и угасли сигналы ретикулярной формации, чья работа позволяет приводить мозг в состояние «боевой готовности». Все это позволило мозгу «расслабиться» и заняться обработкой данных, связанных с собственной личностью человека, а не с внешним миром.

Contra: избыток серотонина и исчезновение границ

Даже далай-лама уверен, что с медитацией нужно быть осторожным: «Западные люди переходят к глубокой медитации слишком быстро: им нужно узнавать о восточных традициях и тренироваться больше, чем они делают обычно. В противном случае возникают ментальные и физические трудности».

Нейрофизиологи отмечают, что медитация и впрямь может плохо сказаться на психическом здоровье, особенно если вы уже страдаете от расстройства. Доктор Соломон Снайдер, глава кафедры нейрофизиологии Университета Джона Хопкинса, предупреждает, во время медитации в мозгу дополнительно высвобождается серотонин — один из главных нейромедиаторов, который руководит многими системами организма. Это может быть полезно при мягкой депрессии, однако излишки серотонина способны вызвать парадоксальную тревогу, возникающую на фоне релаксации. Вместо расслабления человек в таком случае получает глубокую печаль или паническую атаку. При шизофрении, по словам Снайдера, медитация в отдельных случаях способна вызвать психоз.

Доктор Эндрю Ньюберг из Университета Пенсильвании в ходе своих исследований выяснил, что медитация уменьшает кровоток в задней части верхнетеменной извилины, ответственной за глубокую чувствительность и границы тела. Это вполне объясняет чувство «единения с миром», о котором нередко рассказывают люди, испробовавшие на себе такие практики. «Если заблокировать работу этой извилины, — говорит Ньюберг, — вы перестанете чувствовать, где заканчивается ваша личность и начинается окружающий мир». «Медитация не будет полезна поголовно всем пациентам с эмоциональными расстройствами, — уверен коллега, профессор Ричард Дэвидсон из Висконсина. — Для некоторых категорий людей она может оказаться даже вредна». Дэвидсон утверждает, что медитативные практики «способны изменить состояние нейронной ткани в участках мозга, ответственных за способность к эмпатии, а также внимание и эмоциональные реакции». Это, по словам профессора, может негативно сказаться на отношениях с окружающими людьми и привести к появлению чувства потери и одиночества, которые способны подорвать настроение человека, даже если он психически здоров.

В пользу осторожного обращения с медитативными практиками высказываются не только нейрофизиологи. Кристофе Титмусс, бывший буддийский монах, который ежегодно посещает випассану в одной из индийских школ, предупреждает, что изредка люди переживают в ходе такого курса весьма травматический опыт, из-за чего впоследствии им требуется круглосуточная поддержка, медикаменты и даже госпитализация. «Некоторые испытывают кратковременное состояние ужаса от того, что их мозг вышел из-под контроля, и боятся сойти с ума, — добавляет он. — Вдалеке от привычной повседневной реальности сознанию трудно восстановиться, так что такому человеку обычно нужна помощь извне». Однако Титмусс отмечает, что, по его мнению, медитация вызывает подобные эффекты не сама по себе. «Функция медитативного процесса, как указывал Будда, заключается в том, чтобы он стал зеркалом, отражающим нашу суть», — рассказывает бывший монах.

Противопоказания

Таким образом, если человек страдает депрессией, шизофренией, биполярным аффективным расстройством или другим психическим заболеванием, медитация может обернуться для него неприятностями: обострением, психозом или даже попыткой суицида. В некоторых школах духовных практик сегодня даже применяются опросники, которые позволяют выявить и отсеять среди претендентов тех, кто уже сталкивался с психическими расстройствами сам или знает, что такие случаи были в его семейной истории. Однако ничего удивительного в этом нет. Медитация — это способ активного использования и тренировки психики, точно так же, как бег — это способ тренировки сердца и ног. Если ваше сердце или суставы не всегда работают хорошо, вам нужно бегать осторожно или выбрать другой вид нагрузки.

Источник

«Мы пока даже не понимаем, как правильно классифицировать эмоции». Интервью с нейробиологом Ричардом Дэвидсоном, изучающим то, как эмоции и медитация влияют на наш мозг

— Что можно сказать о влиянии эмоций на структуры нашего мозга?

— За последние 20 лет ученые узнали достаточно много о процессах в мозге, которые связаны с возникновением и переживанием различных эмоций. Мы не можем утверждать, что нейрофизиологические процессы являются причиной возникновения определенных эмоций, или, наоборот, что эмоции запускают те или иные определенные процессы в нашем мозге, но они совершенно точно протекают в связи друг с другом. Существуют внешние факторы, которые вызывают эмоции, и есть внутренние — мысли, воспоминания. Судя по всему, мы испытываем эмоции тогда, когда происходит что-то действительно важное. Позитивное или негативное. Большинство ученых согласны с тем, что возникновение эмоций у человека было связано с его эволюцией. Эмоции возникли для того, чтобы мы могли эффективно реагировать на нечто значимое.

— Каково их значение с эволюционной точки зрения?

— Они помогают нам в решении проблем, с которыми люди постоянно сталкивались в ходе эволюции. Ну, очевидный пример — страх. Если на нас сейчас в этой комнате выпрыгнет лев, мы испугаемся — и обратимся в бегство. Это пример того, как эмоции помогают нам мобилизоваться. Функция эмоций, таким образом, заключается в том, чтобы помочь индивиду реализовать уже «заученную» в ходе эволюции адаптацию к окружающей среде. С другой стороны, они же могут нам и повредить, когда проявляются в неподходящих ситуациях. А самая важная проблема с эмоциями в том, что мы можем испытывать их не только в связи с тем, что нам дано непосредственно здесь и сейчас, а, например, в связи с размышлениями о будущем или воспоминаниями. Так что нам регулярно приходится иметь дело с нерелевантными в буквальном смысле эмоциями. Переживать из-за того, что грядет, или того, что уже когда-то случилось.

— И как это на нас влияет?

— Это влияет на того, с кем это происходит. Это влияет на эмоции, которые этот человек переживает, и — в зависимости от пределов, в рамках которых он позволяет себе проявлять переживаемые им эмоции, — влияет также на его окружение и так далее. Так что подобные эмоциональные триггеры весьма значимы для людей, играют немаловажную роль.

— Ну, а в том, что касается происходящего в этот момент в мозге?

— Ну, а мозг, как говорит нам наука, необходим для эмоций. Даже если триггер той или иной эмоции может быть чем-то очень специфичным и находиться за пределами непосредственной окружающей среды, медиатором самого эмоционального переживания все равно остается мозг. Когда мы переживаем что-либо, то у нас меняется выражение лица, дыхание, изменяется сердечный ритм. А для того, чтобы это все происходило, нужен мозг.

— Когда мы говорим об изменении мозга, вы, вероятно, имеете в виду какой-либо из видов нейропластичности. О каком виде или видах идет речь?

— Вообще, существует множество форм нейропластичности. Когда мы испытываем эмоции или, скажем, медитируем, в нашем головном мозге осуществляются различные виды нейропластичности. Здесь мы можем говорить и о том, что изменения происходят в связях между участками мозга, об аксонах и белом веществе, из которых они состоят. И мы можем неинвазивно, без хирургического вмешательства, эти изменения измерить и зафиксировать при помощи метода диффузионной МРТ — метода, который позволяет увидеть изменения в соединениях белого вещества, которые, кстати, происходят очень динамично.

Есть исследование, которое продемонстрировало, что даже единичная полуторачасовая медитация приводит к заметным изменениям в связях белого вещества. Это структурные изменения в мозге, которые важны для связи различных участков мозга.

Другой вид нейропластичности — нейрогенез, образование новых нейронов. Это очень важный процесс. Нам известно, что стресс может негативно повлиять на него. А также, что нейрогенез очень важен для процессов, связанных с формированием воспоминаний. Ученые располагают данными о том, что у людей, находящихся в депрессии, нейрогенез затруднен. Это немного другой аспект нейропластичности, но не менее важный.

Следующий вид нейропластичности — это синаптический прунинг, который связан с удалением избыточных связей. Один из аспектов нашего благосостояния, в частности, заключается в том, чтобы не зависеть от каких-то привычек, которые сбивают нас с толку, тем или иным образом мешают нам ясно воспринимать реальность. И это может быть связано с прунингом, с удалением лишних связей. А нарушения этих процессов могут привести к тому, что мы начинаем искаженно воспринимать действительность.

В общем, все виды пластичности важны, играют ту или иную роль. Каждый их них сегодня изучается по-разному.

— Если мы говорим о медитации, то что она меняет?

— С опорой на некоторые данные можно предполагать, что меняется скорость реакции различных отделов мозга. Некоторые отделы увеличиваются в объеме, некоторые уменьшаются. Кроме того, также у нас есть основания полагать, что медитация может влиять на скорость, с которой происходят структурные изменения в мозге. Мы знаем, что с возрастом количество серого вещества уменьшается в некоторых его областях. Есть свидетельства тому, что медитация замедляет этот процесс. Другие данные говорят о том, что медитация может влиять на специфические связи в головном мозге, те, что связаны именно с регулированием эмоций. Я говорю сейчас о крючковидном пучке, связывающем префронтальную кору и некоторые лимбические структуры. Мы можем добраться до него, используя диффузно взвешенную магнитно-резонансную томографию, и увидеть, как тот меняется под действием определенных видов медитации.

— Медитация — модная штука в наши дни. Она уже давно стала частью стиля жизни очень большого количества людей. Как вы осуществляли контроль в таких исследованиях и отделяли эффект плацебо от реального эффекта медитаций?

— Это действительно трудная задача, но — возможная. Для этого вам нужны контрольные группы. У нас было несколько рандомизированных плацебо-контролируемых исследований, которые продемонстрировали преимущества медитаций. Людей по группам мы распределяли случайным образом, так что они примерно в равной степени ждали положительных результатов. То есть здесь мы можем говорить о примерно одинаковом плацебо-ответе. В результате группа плацебо показала хорошие результаты, но все же не такие хорошие, как группа медитирующих. А вывод из нашего исследования простой: некоторые эффекты являются следствием плацебо, а другие — следствием самой медитации.

— Вы опубликовали свою книгу пять лет назад. С того момента результаты каких исследований вас заинтересовали больше всего?

— У нас действительно множество новых результатов, об этом — моя новая книга, которая, надеюсь, выйдет и в России. Один из них: медитации могут вызывать эпигенетические изменения. Это такие изменения, которые не меняют последовательность ДНК, но являются также значительными.

В частности, медитация влияет на экспрессию определенных генов. Иными словами, на биохимические свойства, которые определяют степень «включенности» и «выключенности» тех или иных генов. Чем-то это напоминает регулирование громкости: от самой низкой до самой высокой. И есть гены, которые, соответственно, работают «тихо» и, наоборот, на полную катушку. И мы можем выяснить это, просто взяв вашу кровь на анализы. Так вот, анализируя кровь на эпигенетические метки, мы выяснили, что уже по итогам одного дня интенсивных занятий медитацией у людей, которые практикуют медитацию много лет, эпигенетический профиль меняется. Для науки это нечто новое и может иметь широкое практическое применение в будущем.

Другое исследование мы провели с участием детей от четырех до пяти лет в подготовительной североамериканской школе. Наша научная группа задалась вопросом: можно ли обучить подобным практикам совсем маленьких детей? Для того чтобы на этот вопрос ответить, мы создали курс, который называли «Курсом доброты» (Kindness Curriculum). И на его базе провели рандомизированный контролируемый эксперимент. В течение одного семестра (12 недель) мы еженедельно занимались с ними примерно по 1,5 часа. Эти занятия были направлены на то, чтобы увеличить эмпатию в группе и научить детей работать вместе. В результате их поведение и успехи в учебе улучшились. И теперь нам кажется очень важным проводить нечто подобное для детей, чтобы их пребывание в школе было более полезным для них, более осмысленным.

— Что вы думаете о популярном тренде «think positive» («мысли позитивно»)?

— Мне кажется, эта мода имеет один интересный аспект. Я в данном случае размышляю и как ученый, и как практик. Стратегия позитивного мышления — это не та стратегия, которая ведет к естественным долгосрочным изменениям. Мой личный взгляд основывается на неврологии, а также на моем собственном опыте медитации и заключается в том, что в основании всего лежит практика. Ты должен постоянно работать, чтобы изменения были долгосрочными. А только лишь позитивное мышление если и может спровоцировать временные изменения, то они не будут устойчивыми и долговременными. Это интересно и может быть полезно в определенных контекстах, но, например, на генетическом уровне изменений ждать не стоит. А медитации — это как раз про долговременные изменения.

— Как вы это выяснили?

— Я начал заниматься исследованиями много лет назад, и все равно еще больше исследований предстоит сделать. Но уже сегодня мы знаем о том, что существует связь между временем жизни и медитативными практиками. И целым комплексом других преимуществ. Исходя из этого, мы можем предполагать, что медитативные практики могут позволить нам добиваться различных эффектов. И чем больше у вас практики будет, тем более значительными и длительными эти эффекты будут. Возможно, это справедливо не для всех видов практик, но в целом кажется справедливым.

— Когда вы говорите об эмоциях, как вы думаете, чего ученые еще не знают о связи эмоций и строения мозга?

— В исследованиях этой области вопросов пока намного больше, чем ответов. Мы и правда в самом начале пути. Например, мы пока даже не понимаем, как правильно классифицировать эмоции, на какие категории их разбивать. Есть ученые, которые выделяют две фундаментальные категории эмоций — позитивные и негативные. Есть те, что используют дихотомию сближение/удаление (approaching/withdrawal) в качестве определяющей для остальных видов эмоций. Возникающие эмоции могут быть нацелены на сближение с объектом либо, наоборот, принуждать нас удаляться от него. Гнев в этом случае — интересная эмоция, потому что это негативная эмоция, но при этом связана с движением к кому-то. Как тогда классифицировать гнев: как «сближающую» эмоцию или как негативную? Есть и другие системы. Например, буддистские. Или, например, в последнее время говорят в терминах «полноценных» и «неполноценных» эмоций (wholesome/unwholesome). Или такой вариант классификации: эмоции, которые приводят к положительным изменениям в жизни человека, и те, что не способствуют улучшениям. Но здесь встает другой вопрос: являются ли именно эмоции причиной ухудшений или улучшений или влияет то, как мы их выражаем, в подходящей или неподходящей ситуации это делаем? Вот еще одна большая тема исследований.

Мы также не знаем, являются ли выражения лица и гримасы универсальными инструментами выражения эмоций. Некоторые ученые верят, что это так, другие нет. Кроме того, мы до сих пор не договорились о том, что такое эмоции. Что является безусловным признаком того, что нечто — это эмоция? Так что мы очень, очень много чего до сих пор просто не знаем.

— И, тем не менее, вы занимаетесь исследованием эмоций. Какое из исследований последних нескольких лет кажется вам наиболее интересным?

— Одной из наиболее интересных идей в исследовании эмоций была идея прилипчивости. Предположим, что ранним утром вам предстоит трудный разговор с кем-либо: коллегой, руководителем. Будут ли влиять эмоции, которые возникли во время этого разговора, на всю встречу? Для некоторых людей ответом будет «да». И такой эффект мы называем эмоциональной окраской или прилипчивостью. Сейчас мы изучаем изменения в нервной системе, которые очень важны для этого процесса. И мы также изучаем, может ли медитация на этот процесс влиять. Все это — новая область исследований, которая, как нам кажется, очень важна для того, чтобы сделать жизнь людей более благополучной.

Василиса Бабицкая

Источник