Маша шалимова йога нидра

Маша шалимова йога нидра

На этой странице я хочу помочь вам стать чуть ближе к Аштанга Йоге.

Аштанга для новичков

Курс для начинающих. Ваш уровень подготовки для этого курса может быть любой. Курс позволит вам познакомиться с Аштанга йогой.

Практика глубокого расслабления, которая позволяет перевести мозговые волны в Тетта диапазон.

Меня зовут Мария Шалимова.

Я авторизованный преподаватель Аштанга йоги (level 2) в традиции Шри К.Паттабхи Джойса.

Практика изменила всю мою жизнь. Теперь я занимаюсь тем, что приносит мне истинное удовольствие и радость.

Я преподаю в строгом соответствие с тем, как обучают в Институте Исследований Аштанга Йоги К. Паттабхи Джойса в Майсоре (Индия).

На моих занятиях я всегда соблюдаю традиционный метод обучения Аштанга йоги.

● Опыт преподавания около 13 лет.

● В 2007-2008 году прошла тренинг для учителей в АЙЦ в Москве, получила диплом основного уровня.

● В 2009 году начала обучение в Институте Исследований Аштанга Йоги AYRI (Ashtanga Yoga Research Institute)

● В 2013 году получила авторизацию от Шарата Джойса с официальным правом преподавания первой и второй серии Аштанга йоги.

● В 2016 году обучалась на спецкурсе для учителей аштанга йоги в Майсоре под руководством Шарата Джойса.

● В июне 2018 года ассистировала Парамагуру Шарату Джойсу на занятиях в основной шале в Майсоре.

● Провела более 50 семинаров в разных городах России и за рубежом.

● Ежегодно продолжаю обучение в KPJAYI (K. Pattabhi Jois Ashtanga Yoga Institute) (Майсор, Индия)

Источник

Мария Шалимова: «Я подумала, что это армия»

Известный преподаватель метода московской студии «Прана» — о достигательстве, сути обучения, чувстве робости перед Шаратом и желании быть собой.

— Маша, привет! Ты буквально накануне поделилась в Instаgram очередной онлайн-практикой с Шаратом, но звука на видео не было. О чём он говорил в этот раз?

— Этот класс был благотворительным, все полученные от него средства направлены на развитие и обучение детей из Ришикеша, практикующих йогу. А звук не записался, потому что в России была ночь: чтобы никого не будить, я была в наушниках, а когда нажала запись экрана, записалось только немое движение губ. Шаратджи многое говорил, но мне запомнилось очень сильно, что иногда нам кажется, что йога в асанах. Он, улыбаясь и с большим принятием сказал, что много книг написано об освоении асан – как развернуть мышцы, как работать с суставами, как завести ногу за голову. Но это не научит вас йоге. Основные знания, которые вы можете получить о йоге, находятся в ведах, Упанишадах и в «Бхагавад-гите».

— Расскажи, как ты пришла в практику и кем ты работала в тот момент?

— Я бы сказала, что начала практиковать, когда ещё даже не работала, а училась в институте. Я активно занималась «движением», назову это так. Изучением движений в разных областях спорта и фитнеса – танец, бег, йога, растяжка. Но йога мне была не интересна, потому что в фитнес–центрах она меня не цепляла, казалась очень скучной. Я понимала, что через движение и через взаимодействие с людьми я получаю огромную радость, наполнение. Меня позвали преподавать физкультуру для девочек на кафедре спорта института, в котором я училась, и дали мне полную свободу.

— То есть, когда ты говоришь, что в 20 лет ты познакомилась с йогой, это была ещё не аштанга?

— Осознанное знакомство случилось с аштангой. Я пришла на занятие со своим другом из института, с Русланом. Но не могу сказать, что он меня привел в йогу, он был одним из проводников просто. Мы пришли на класс Леонида Ланина в зал на Кропоткинскую, это была аштанга в чистом виде. И так удивительно, что много лет спустя, я вела классы в этом же зале.

Я что-то ощутила, но не поняла ничего, потому что это был led-класс, на котором все потели, прыгали и считали. Подумала, что это армия какая-то. Но это было первое зерно.

— Ты сразу начала заниматься йогой регулярно?

— Нет, и объясню почему. Я была удивлена, шокирована, подумала, что это очень странная йога, не похожая ни на что другое, что я раньше пробовала. Я что-то ощутила, но не поняла ничего, потому что это был led-класс, на котором все потели, прыгали и считали. Подумала, что это армия какая-то. Но это было первое зерно. Как мне кажется, иногда жизнь сеет зёрна, которые всходят несколько позже. Я один единственный раз в жизни была на занятии у Леонида Ланина и больше ни разу.

— Свою вторую практику помнишь?

— Да, следующее касание с аштангой произошло на курсе для преподавателей в аштанга–йога центре. В то время я работала в компании «Ашан», отвечала за открытие новых гипермаркетов в России с точки зрения IT-технологий: от момента закладки первого камня до момента открытия гипермаркета. Я знала, в принципе, где находится каждая розетка в гипермаркете. Как раз параллельно с этой работой я пошла на курс для преподавателей йоги, потому что мне не хватало знаний. Более глубокий интерес к практике ко мне пришёл через Антона Самсонова, когда я стала заниматься регулярно. У Антона классы шли по три часа, это была мощнейшая работа для меня, огромный вызов. Я не могла сделать ни единой Чатуранги, когда пришла на занятие. Просто ни одной, я падала.

– Для меня поразительно, что ты так рано, в 20 лет, пришла на йогу. Что тебя привело? Как в твоей голове это произошло?

— Мне кажется, что это судьба. Мне надо сесть и посчитать точно, сколько мне было лет, я никогда этим не занималась. Надо мной тут пошутили люди, которым я отправила своё резюме. Они мне сказали: «Маша, ты знаешь, что уже несколько лет информация про количество лет, что ты в йоге, не меняется?». (смеётся)

— То есть на тичерз тебя привёл Антон Самсонов?

— Нет. Я считаю его вдохновителем, человеком, который просто привёл меня в йогу и с подачи которого я начала практиковать её глубже. Потому что всем своим видом, всем своим существом он рождал желание узнать об этом больше. Конечно, на классах у нас нет возможности погружаться в философию, мы выполняем определённые асаны на коврике, и всё. А мне хотелось узнать больше, хотелось другой литературы. Я очень долго готовилась перед тем, как пойти на курс, очень серьёзно к этому отнеслась. В течение года прочитала всю литературу, выучила названия всех асан. Это был годовой курс, каждые выходные с утра до вечера шло обучение. Нас предупредили, что даже если мы пройдём курс, но не сдадим экзамены, то не получим аттестацию. Но я шла туда только за информацией и не планировала быть преподавателем вообще ни капельки.

— Это был курс не по аштанга йоге?

— Нет, там не готовили преподавателей аштанги. За весь год обучения было, мне кажется, всего два класса, посвящённых методу аштанга-йоги. Один в формате led-класса Михаила Николаевича Константинова, а второй – теоретический об истории метода.

— В одном из своих интервью ты говорила, что прям вкалывала, когда начинала практиковать, поэтому довольно быстро продвигалась. Можешь рассказать подробнее?

— Я была усердна, знаешь, в какой момент? Я бы сказала в переломный момент для меня, когда я начала ездить в Майсор. Я считаю своими учителями в аштанга йоге Шарата Джойса и Сарасвати. В России тогда не было Майсор-классов. Мне кажется, что первыми их стали вести Дима Барышников и Олег Володин, это был их совместный класс. При этом я не могу сказать, что ходила к ним. Попадала очень редко.

Сама я преподавала вечерами, мой класс назывался хатха-йога, но я давала чисто аштангу. И я всех отправляла заниматься на утренний майсор к Диме и Олегу. Я и все преподаватели, которые ездили в Майсор, – мы все вели классы под названием «Аштанга-йога-старт». Это был такой курс, на котором мы рассказывали людям о том, что это вообще такое, готовили их к Майсорам и к самостоятельной практике.

— Преподавание ты совмещала с работой?

— Нет, на тот момент я уже уволилась в никуда. Поняла, что моя работа достаточно стрессовая и что я больше просто не хочу этого делать — жить в постоянном напряжении из-за ответственности, из-за горящих сроков, из-за того, что необходимо строить людей, иначе ничего не происходит. Я поняла, что не хочу идти в этом направлении развития. У меня получится, я могу, но я не хочу.

— Ты говоришь, что Шарат был, по сути, твоим первым учителем. Я была в Майсоре, и со мной Шарат делал только захваты в мостах. Я наблюдала за тем, как он подходит к другим ученикам, – крайне редко. Никто не говорит: «Послушай, ты неверно делаешь асану, давай я покажу, как правильно». Что повлияло на то, что ты считаешь Шарата своим учителем?

— У меня к тебе другой вопрос: что ты называешь обучением? Это словесное обучение?

— Скорее, да. Потому что когда я чувствую аджасмент, то понимаю, что меня опускают глубоко и показывают, как правильно, но я редко схватываю головой нюансы. А когда мне учитель устно объясняет, что здесь нога обязательно должна стоять параллельно, а вот эту мышцу надо напрячь, тогда я уже начинаю понимать суть и делаю асану осознанно.

— Ты всё схватываешь, просто очень медленно. Это и есть процесс самообучения. Тебе могут сколько угодно разжёвывать, что-то показывать, но пока ты сама не проживёшь это, — ты не поймёшь. Нужна некоторая степень доверия и время. Например, чтобы ребёнок вырос, как ты ни ускоряй его рост, ты его не ускоришь. Ты можешь удобрять растение, давать ему заботу, но самое главное – ты должна дать ему время. Мы живём в эпоху таких скоростей! Уровень скоростей наших восприятий вырос до небес, степень поглощения информации огромная. А йога — про успокоение и возможность принять. То, как в Майсоре происходит обучение, это не описать словами. Есть обучение на конференциях, но это просто беседы. И иногда может сложиться впечатление, что Шарат говорит об одном и том же вообще каждую конференцию. Как будто бы повторяет одно и то же, но каждый раз ты слышишь что-то разное. Точно так же, как и наша практика. А учитель приходит, когда ученик готов. Я не исключаю того, что каждый находит для себя своего учителя, и допускаю, что Шарат может не всем подходить.

Тебе могут сколько угодно разжёвывать, что-то показывать, но пока ты сама не проживёшь это, — ты не поймёшь. Нужна некоторая степень доверия и время. Например, чтобы ребёнок вырос, как ты ни ускоряй его рост, ты его не ускоришь. Ты можешь удобрять растение, давать ему заботу, но самое главное – ты должна дать ему время.

— У тебя большой опыт личной практики. Шаратджи говорит, что йога это не асаны. Как с годами менялось твоё отношение к этому? Ты каждый день встаёшь на коврик и делаешь все свои серии или нет?

— Мне были очень сильно интересны асаны, но в какой-то момент интерес именно к асанам пропал. Они стали восприниматься как некие инструменты ещё большего познания себя. А в начале практики это нормально и это прекрасно, такой этап немножечко «достигательства», когда хочешь новую асану, хочешь двигаться вперёд. Этап горения до практики стимулирует и поднимает с кровати каждый день. Возможно, это то, благодаря чему ты встаёшь на коврик. У тебя должна быть мотивация. Бывало, я впахивала как сумасшедшая, вставая ночью, чтобы сделать свою практику. А бывали этапы, когда я жалела себя и вообще ничего не делала.

— То есть у тебя бывали долгие паузы в практике, когда ты разрешала себе не практиковать?

— Да, конечно, у меня случалось и такое.

— А вот в период самоизоляции какое было состояние в практике?

— В период самоизоляции я максимально ушла в медитацию. У меня было минимальное количество асан и максимальное количество медитации.

— Это интересно. Как давно ты медитируешь?

— Первый глубокий трансформирующий опыт был в 2007 году – это была випассана. Это был мой самый ярчайший опыт медитации. До этого это были такие, я бы сказала, светские медитации, когда ты просто погружаешься в какую-то сказку, которую тебе прочитывают – про то, что ты в океане или летаешь в облаках. А первый опыт йога-нидры был у меня еще в школе в 7–ом классе.

— Я была в театральном кружке при школе. Его вела потрясающая Надежда Петровна. Она была режиссёром театра и до сих пор является. И она проводила такие погружения для нас.

— Очень необычно. Скажи, пожалуйста, считаешь ли ты, что есть какой-то временной предел в практике на ковре? Какая длительность практики здрава и здорова для тела и сознания?

— Если у человека нет никаких других задач, он может посвящать этому целые сутки, много часов напролёт. И это будет тоже безопасно, я верю в это, я знаю. Потому что просто меняется скорость, меняется глубина. Иногда я тоже теряю счёт времени, когда у меня есть такая возможность, когда я знаю, что никто не будет отвлекать, могу три часа подряд практиковать, погружаясь и просто проживая немножко иначе асаны, уходя в какие-то потоки, когда я вообще не могу отследить, что это такое было. Но если ты человек социальный, если у тебя есть другие задачи и роли в жизни, то оптимально два–три часа и не более того.

— Два–три часа это довольно-таки много, если каждый день.

— Ну, моя практика занимает где-то два с половиной часа, если никуда не торопиться и сделать всё.

— В женские дни ты практикуешь? А если нет, то сколько дней обычно отдыхаешь?

— Думаю, ты согласишься со мной, что мы все очень разные несмотря на то, что мы женщины. Каждая чувствует это по-своему, проживает по-своему.

По поводу количества дней: ты тоже со мной согласишься, что есть женщины, у которых период длится только два дня, но очень интенсивно или, наоборот, слабо. А есть женщины, которые проживают это пять дней или неделю. И это всё зависит от физиологии, от особенностей. Я не практикую во время женских дней. Бывают ситуации, когда я просто вынуждена, потому что, например, у меня семинар в другом городе, который совпадает с этим периодом. И, естественно, я делаю всё, что мне необходимо показать, но я стараюсь максимально себя щадить. То есть если что-то можно не сделать, я не сделаю это. Даже не покажу или покажу на каком-то другом человеке. Это просто моё, оно может быть кем-то принято, кто-то может со мной не согласиться, потому что у каждого свой опыт. Иногда сталкиваешься с тем, что только ты разгоняешься в практике, входишь в какой-то хороший ритм – и тут тебе ограничение, к которому ты головой не готова, а тело тебе говорит стоп. Может возникнуть даже некоторая, откуда-то из глубин взятая, злость: «Что за тело такое несовершенное? Зачем оно мне вот это придумало?» И здесь определенная работа, смирение и принятие. Я с радостью принимаю женскую сторону и отпускаю, понимаю, что ничего страшного не произойдет. Точно также как, например, во время беременности. Был интересный момент, когда я себе задала вопрос: «Делая определенную асану, я сейчас ребёнку своему, который внутри, хорошо делаю? Ему сейчас как?». И когда ты ставишь на первое место не свои амбиции, а ты ставишь приоритеты жизни и здоровье своего ребенка, это совершенно другая история. Это такое принятие. И поэтому я во время беременности очень много не делала, что я реально могла сделать, но я чувствовала, что это не очень хорошо. Я доверяю интуиции, у меня она хорошо развита.

— Ты предугадала мой следующий вопрос. Когда ты забеременела, на какой стадии практики ты была? Какую серию ты делала и насколько активно?

— Вообще все асаны, которые я делала и делаю, я ни единой не взяла сама. Я всегда была супер-послушным учеником. И на тот момент, когда я забеременела, он мне выдал Карандавасану. И поэтому я шучу иногда, что мне на её освоение потребовалось три года, но за этот период я успела выносить и родить ребёнка. Но я, конечно, не делала каранду во время беременности. Самое мощное, что повлияло на мою практику, это беременность и рождение ребёнка.

Иногда сталкиваешься с тем, что только ты разгоняешься в практике, входишь в какой-то хороший ритм – и тут тебе ограничение, к которому ты головой не готова, а тело тебе говорит стоп. Может возникнуть даже некоторая, откуда-то из глубин взятая, злость: «Что за тело такое несовершенное? Зачем оно мне вот это придумало?» И здесь определенная работа, смирение и принятие.

— В первый триместр ты практиковала? В «Йога садхане» говорится, что в принципе в период беременности нельзя делать глубокие прогибы, стойки на руках, нельзя широко разводить ноги, делать скрутки, давить пяткой в живот….

— Да, практически ничего нельзя, я согласна с этим. Я так же чувствовала. И погрузилась так глубоко в практику… Наверное, самое мощное, что повлияло на мою практику — это рождение ребёнка и беременность. С Тимошей родилась вообще другая я, абсолютно. Потому что той глубины практики, которую я поняла и приняла с рождением ребёнка, не было у меня до этого.

— А что ты делала в тот период?

— Я не делала пробросы, делала только первую серию. Естественно, не делала скруток. Но ты знаешь, я стояла много на руках. Мне было очень комфортно. Я верю в то, что каждая женщина интуитивно, если она не уходит в эго, будет делать то, что и ей, и её ребёнку не навредит. То есть тут очень важно отследить свои ощущения. Я не делала наклонов глубоких, но делала наклоны с широко расставленными ногами. И мне было комфортно, потому что там живот ни во что не упирается. Один раз я предложила девушкам, которые хотели почувствовать, что значит практиковать, будучи беременной, привязать ремнём к животу две подушки, и начать выполнять асаны. Так можно понять, что это и какие ограничения тебя ждут. В первом триместре я действительно рекомендую не выполнять пробросов, практику необходимо сделать тягучей и очень осторожной, потому что до тех пор, пока идет прикрепление плода, велик риск выкидыша.

— Когда ты захотела после родов встать на ковёр? Сколько времени прошло?

— У меня руки чесались, я готова была прямо после родов прыгнуть на ковёр. Потому что, представь, что у тебя живот гигантский и ты носишь с собой 10 килограммов всё время: веса, жидкости, ребёнка. И тут с тебя сбросили это. Ты больше не ходишь этаким бегемотом и можешь шнурки сама себе завязать. Состояние «во мне больше никто не живет» и «я могу делать всё». Но есть рекомендации Шарата Джойса и Сарасвати, что два-три месяца после естественных родов нельзя выполнять практику, чтобы закрылся процесс родов. И я, как самый послушный ученик, выждала это время. Потому что там говорилось ещё и про трансформации, которые происходят с тобой и с ребенком. И ты все силы должен потратить не на практику, а на осознание этой новой роли, нужно время на знакомство с новым пришедшим человеком, на изменения и на отдых. Первый раз я встала на коврик через три месяца после родов, но сделала всю первую серию. У меня не было сил, потому что в этот период у женщины вырабатываются определенные гормоны – и ощущение, будто сил нету, идет расслабление тела. У меня была слабость, я смеялась над этим, мне было просто смешно, я потеряла вообще силы. Год я делала только первую серию. Это тоже рекомендация Шарата Джойса, это период восстановления, хотя возможность делать больше у меня была. Но тут работает принятие – ты следуешь за тем, что тебе говорит учитель.

Источник