Есть ли у православных медитации

Медитация в христианстве: за и против

Читатель Сергей Семенов обратился ко мне вот с таким вопросом: «Добрый вечер! Всегда с интересом читаю Ваши статьи. Хотелось бы узнать Ваше мнение по поводу медитации. Могут ли православные христиане ее практиковать? На этот вопрос меня сподвигла дискуссия между двумя уважаемыми священниками в нашем городе. Вот мнение одного, а вот другого».

В общем, я добавила мнение еще и ТРЕТЬЕГО батюшки. На мой взгляд, все вместе они отражают весь возможный спектр отношения к проблеме. Даже не знаю, что я могла бы добавить. Предлагаю вам прочитать все три текста (они небольшие и понятные) и самим решить, на чьей вы стороне.

Я думаю, неверно считать медитации средством «заглянуть в себя», решить какие-то психологические проблемы или тем более проблемы со здоровьем. Просто в любой религии цель любой религиозной практики только одна – установление связи с Божественным. Для того, собственно, и существуют вообще религии (само слово, предположительно, происходит от латинского «религаре» – связывать, то есть соединять человека и Бога или богов). А поскольку медитация – это религиозная практика, то она и преследует именно эту цель в контексте той религии, где она возникла. Что касается решения проблем душевных или физических, то даже если такое имеет место, то только как побочный эффект. А вообще это крайне сомнительно.

То же самое касается молитвы. Это религиозная практика, направленная на соединение с Богом в христианстве. При этом существуют мнения (и даже какие-то «исследования»), что молитва влияет на телесное здоровье. Когда я такое слышу, я обычно не возражаю (ну если что-то хорошее пиарят – пусть), но внутри меня кто-то морщится 🙂 При чем здесь здоровье? Молитва – это средство общения с Богом. Если кто-то молился и попутно себе молитвой здоровьечко поправил – я рад за него 🙂 А вот целенаправленно лечиться молитвой – это уже попахивает язычеством.

Так вот – медитация и молитва возникли в разных религиях, в которых принципиально разные представления о Божественном. Значит, они «соединяют» совсем с разными вещами. Можно говорить о том, что медитация и молитва преследуют диаметрально противоположные цели.

Медитации впервые упоминаются в Ведах – это сборник священных текстов индуизма (традиционная религия народов Индии). Из индуизма эта практика перешла в буддизм. Теперь надо понять, что такое Божественное, с которым имеет возможность соединиться человек в этих религиях (а значит, какова цель медитаций). Если очень коротко, главное отличие индуизма и буддизма от христианства заключается в отсутствии в первых идеи о личностном Боге, то есть таком Боге, с которым можно вступить в диалог. То есть Божественное нечто присутствует, но разговаривать с этим нечто также продуктивно, как и с деревом или стеной.

Исходный тезис буддизма – «бытие есть страдание». Следовательно, спасение – избавление от страданий – это избавление от бытия, то есть небытие. Личность человека должна быть растворена в безличном Божестве (у буддистов – в нирване), подобно тому, как песчинка соли растворяется в океане. Таким образом, можно говорить о том, что 1) медитация в принципе не предполагает иного субъекта, кроме самого медитирующего; 2) медитация в конечном счете призвана ДЕМОНТИРОВАТЬ (ликвидировать, разрушить) личность медитирующего.

В противоположность указанным восточным религиям, в христианстве есть понятие о Боге как о личности. То есть Бог может быть субъектом общения, участником диалога. И способ установления связи с Ним предельно прост: надо с Ним заговорить, обратиться к Нему с речью. Это и называется молитва. В сравнении с медитацией: 1) молитва предполагает присутствие Слушателя молитвы (Бога), другого Участника беседы; молитва – это диалог; 2) молитва призвана ФОРМИРОВАТЬ личность молящегося по образу и подобию Бога, потому что, общаясь с Богом, человек меняется (как в народе говорится, «с кем поведешься, от того и наберешься»), или, в церковной терминологии, «освящается», т.е. делается святым, подобно тому, как Свят Сам Бог.

В общем, тут нужно выбирать, что больше нравится: разрушить свою личность или сформировать её.

«Христианство свидетельствует: по мере приближения души к Богу человек все более ясно видит своё несовершенство и несамодостаточность. Поэтому опыт приближения к Богу утверждает в христианине смирение, покаяние и любовь. Благодаря этому возможна чистая, искренняя радость единения с Господом, Который тебя видит, слышит и любит. Восточный же мистический опыт отвергает личностного Бога, а потому стремится к преодолению личности человека в самадхе или нирване, дает переживание растворения своей индивидуальности в океане безличного».

P. S. Слово медитация – латинского происхождения. В оригинальных индуистских текстах – это «дхьяна». В буддизме – «чань». Из той же статьи в Википедии следует, что существует некая терминологическая путаница, когда некоторые виды христианской молитвы также называют «медитацией». Надо ясно понимать, что тождество наименования не означает тождества по сути. Христианское «сосредоточение» и «созерцание» – это все равно сосредоточение ради общения с Богом и созерцание личностного Бога, как бы мы это ни назвали. Это принципиальное отличие от практик восточных религий, которые не предполагают личностного Бога.

Не перестаю удивляться решительной грубости моих собратьев и родственников по вере. Обычно когда человек в чем-то не компетентен, он ищет знающего. Здесь же ровным счетом наоборот: все подлинно красивое – когда-то забытое, а теперь обретаемое – подвергается не критике даже, а тотальному уничтожению.

Была ли возможность задуматься, зачем преподобный Симеон провел 37 лет на столпе? Это было в V веке, в VII веке уже Алипий провел так 60 лет, а в X веке Лука Новый Столпник – 45 лет. Святые делали это намеренно, чтобы условия их жизни максимально настраивали на суть молитвенного созерцания.

Приходилось ли размышлять, с какой целью монахи уходили в затвор? Многие православные любят цитировать святителя Феофана, однако совсем не помнят о том, что он оставил епископское служение ради затворничества. Русская монашеская традиция чрезвычайно богата примерами такого обособления ради непрерывной молитвы.

Почитая подвиг преподобного Серафима Саровского, вникаем ли в его сердцевину? После принятия священного сана он ушел из монастыря и жил в одиночестве. Тысячу дней, как известно, он провел на камне, но что это было по существу, понимаем ли мы сегодня? На долгое время он брал на себя обет молчания, а также уходил в затвор.

Противоестественно отрицать что-то по принципу чуждости. Если у нас чего-то нет, это не значит, что оно неправильно. Напряженность, возникшая в связи с употреблением слова, взятым из другой традиции, говорит лишь о формальности подхода. По существу, аскеты совершали медитацию, но называться это могло как-то иначе.

Коллапс заключается в том, что сегодня сама практика самодвижной молитвы в обыденном благочестии отсутствует. Если бы даже кто-то начал говорить о том, что он занимается созерцанием, боговидением или умным деланием, это вызвало бы не меньшую волну осуждения. Гораздо привычнее заниматься вычитыванием молитв, предваряемых и завершаемых суетой мыслей, от которых, оставаясь на прежнем духовном уровне, современный человек не в силах освободиться.

Сегодня мы воспеваем наших святых, праведников, подвижников, но было ли так в их времена? Известно, что когда первые монахи ушли из городов в пустыни, иерархи не знали, что с ними делать. Это было весьма кричаще, выглядело эпатажно, подвергалось критике. Здоровый человек должен получить профессию, завести семью и заниматься домом, а тут такое. Можем ли мы, почитатели Феодосия Печерского, проникнуть в боль матери, которая много раз отговаривала его от монашества, преследовала его, возвращала домой силой? Мы привыкли гордиться подвигами святых, не вникая в их суть. Это ли почитание? Это ли хранение Предания? Это ли преемственность?

В этой публикации я хочу сделать попытку беспристрастного взгляда на проблему хождения медитации в православных кругах и на проблему несоответствия\соответствия этого явления православной традиции. Сразу попрошу: если будете читать, читайте до конца!

Меня спрашивают, зачем я пишу свои заметки. На чьей стороне я в этом холиваре, который бьет по Церкви и будоражит умы. Я отвечу: Я НЕ УЧАСТВУЮ В ХОЛИВАРЕ. Платон мне друг, но истина дороже! Поэтому я – за мир и истину.

К сожалению, многие отцы торопятся судить о чем-то, не потрудившись узнать об этом от людей, практикующих предмет суждения. Например, сектанты обвиняют православных в том, что мы молимся иконам, хотя никто из православных не молится иконам, а молятся первообразу, отображенному на них. Католики очень удивятся, когда услышат многие наши в их адрес обвинения.

Так вот, прежде чем обвинять медитацию непонятно в чем, следует спросить людей, её практикующих, как они её понимают и чего они хотят добиться с её помощью.

Я спросил несколько человек. Один, не практикующий её, но очень долго её изучавший, объяснил, что медитация – это упражнения, имеющие целью избавить ум от помыслов. Другой, практикующий, сообщил, что она служит для внутреннего успокоения мятущегося ума, чтобы он был в состоянии решать необходимые задачи.

Иных вариантов не было. Но мы не будем пока делать далеко идущих выводов. Посмотрим на сам механизм медитации. Попытаемся выделить общие черты разных техник: 1) Человек принимает какую-либо позу и 2) сосредотачивает внимание на каком-либо объекте. Объект может быть как внутри человека (дыхание, сердце, сексуальное напряжение, мысль), так и снаружи (какой-либо предмет, статуя, даже икона).

Теперь посмотрим на святоотеческое наследие. Всем рекомендую для прочтения статью Духанина В.Н. «Святоотеческая традиция умного делания в духовном опыте Святителя Игнатия, епископа Кавказского».

А также Добротолюбие!

Итак! «В начале свт. Игнатий приводит учение прп. Григория Синаита, в котором есть такие слова: «С утра, сев на стулец, высотою в пядь, низведи ум от головы в сердце, и держи его в нем, наклонившись болезненно, и очень болезнуя грудью, плечами и шеею, непрестанно взывай умом или душею: Господи, Иисусе Христе, помилуй мя. Удерживай несколько и дыхание, чтоб не дышать неосторожно». «Опустив голову вниз, и ум собирая в сердце — если отверзлось тебе твое сердце — призывай в помощь Господа Иисуса. Боля плечами, и часто подвергаясь головной боли, претерпевай это с постоянством и ревностию, взыскуя в сердце Господа, потому что царство небесное есть достояние понуждающих себя, и понуждающие себя «восхищают е» (Мф. 11:12). Господь указал, что истинное тщание заключается в претерпении этих и им подобных болезней. Терпение и пождание во всяком делании есть родитель болезней душевных и телесных»

«Свт. Игнатий замечает, что наиболее полно и ясно художественное делание умной молитвы изложено у блж. Никифора Афонского. Во-первых, блж. Никифор учит о низведении ума в сердце при посредстве дыхания, так как дыхание связано чрез легкое с сердцем, именно сердце, по блж. Никифору есть производитель дыхания, а также орудие жизни и теплоты телесной. У блж. Никифора есть такие слова: «Седши, и собрав твой ум, введи в ноздренный путь, которым дыхание входит в сердце; приведи дыхание в (самое тихое) движение, и понудь ум сойти с вдыхаемым воздухом в сердце. Когда он взойдет туда, то последующее за этим будет исполнено для тебя веселия и радости»»

Святые отцы в Добротолюбии настаивают даже на необходимости творить именно сердечную молитву. Для чего?
Чтобы бороться с парительностью ума. То есть, чтобы мысли не блуждали во время молитвы, все мысли нужно подавлять. И вообще смысл умного делания – в подавлении абсолютно всех помыслов и творении молитвы в тишине. Отцы обращают внимание, что ум поначалу томится закрытый в клети сердца, однако, когда сердце согревается молитвой, ум также находит услаждение.

Именно с помощью умной молитвы св. отцы не сходили с ума за годы молчания и затворничества.

Святые отцы утверждают, что молитва может быть и без низведения ума в сердце. Но только молитва сердечная может считаться полной и совершенной, почему и обучали этой молитве даже новоначальных.

Однако уточняется и особо подчеркивается отцами, и в особенности свт. Игнатием, что это путь опасный, и человек, идущий этим путем, должен не искать впечатлений, а не выпускать из ума ПОКАЯНИЕ.

К сожалению, по общению с членами братства «Святое дело» я не вижу ПОКАЯНИЯЦЕНТРИЧНОСТИ их благочестия, хотя, конечно, могу ошибаться. А все святые хором предупреждают об опасности этого пути БЕЗ покаяния.

Итак, резюмируем. Медитация – понятие, не чуждое христианской традиции. Слово чуждое, понятие – нет. Но в современном благочестии медитация как основа умного делания находится под табу из-за опасности этого пути и отсутствия опытных духовников-руководителей. Даже в восточных культах подчеркивается опасность этого пути, на котором многие повредились умом. И судя по публикациям того же Евмения, да и отца Иоанна Логинова, эта участь не миновала и их. Поэтому, друзья мои, не занимайтесь этим деланием, пока не прочтете хотя бы Добротолюбие и книгу Духанина В.Н.

Источник

Чем молитва отличается от медитации?

Приблизительное время чтения: 6 мин.

Молитва и медитация — некоторые считают, что большой разницы между ними нет. Тут, мол, речь только о разных традициях, а в остальном — дело вкуса и личного выбора. Так ли это на самом деле? И в чем все-таки между ними разница?

Молитва и медитация — это разные названия для одного и того же?

Нет, это совершенно разные духовные практики. Молитва — это обращение, в котором непременно предполагается тот, к кому человек обращается: Сам Бог, кто-то из святых (например, Пресвятая Богородица), Ангел-хранитель. Даже если мы не слышим ответа на наше обращение, мы все равно рассчитываем на то, что нас слушают.

Молитва — это плод личных отношений между человеком и Богом. Кто не верует в Бога как в Личность, не может и молиться.

А медитация не обращена ни к кому конкретно. Медитируя, человек произносит слова или звуки, но только для того, чтобы определенным образом настроить самого себя, свое сознание.О многом говорит уже связь этого слова с латинским meditatio — «размышление» Впрочем, на латинском Западе в слово meditatio вкладывали и другие смыслы. С его помощью переводили, например, греческое μελέτη — «забота, упражнение». Им же обозначали интеллектуальный труд, связанный с «вдумчивым чтением» Священного Писания. — Прим. ред. . А индийский учитель йоги (в которой медитация играет особенно важную роль) Патанджали и вовсе называет медитацию «прекращением деятельности сознания». Словом, ничто не мешает заниматься медитацией даже абсолютно неверующему человеку.

Какие цели преследует человек в медитации? И какие — в молитве?

В медитации человек стремится с помощью определенных приемов (фокусировки внимания, повторения определенных слов, дыхательных упражнений) так изменить свое сознание, чтобы получить некий полезный, с его точки зрения, результат. Атеисты и агностики могут стремиться к обретению спокойствия, ясности и собранности ума. Некоторые верующие — искать «откровений» от Бога или других духовных существ. Другие (например, некоторые из последователей буддизма) — очистить ум и сердце. Адепты эзотерических учений — рассчитывать, что их ум, «правильно» настроившись, войдет в соприкосновение с некоей силой, энергией или иной реальностью и достигнет «просветления»… Общее во всех этих вариантах одно: человеком движет стремление достигнуть каких-то своих целей, и он использует для этого специальные технические приемы.

Христианская же молитва рождается из любви человека к Богу, из поиска общения с Тем, Кого любишь. Можно просить у Бога помощи и поддержки, можно благодарить Его или прославлять — в любом случае человек свободно предает себя Богу, не настаивая на своем, а повторяя вслед за Христом: Не моя воля, но Твоя да будет (Лк 22:42). Технические приемы, помогающие «уговорить» или тем более «принудить» Бога исполнить просимое, в молитве не просто неуместны — они противоречат самой ее сути.

А как же исихазм с его техникой «умной молитвы»?

Монашеское движение исихазм (от греч. ἡ ἡσυχία — «покой, молчание»), зародившееся в XIII–XIV веках на Афоне, в самом деле соединяет молитву с определенной аскетической практикой. Но цель этих упражнений — очистить сердце от страстей и приблизиться к Богу, следуя путем святости — обóжения. А вовсе не достигнуть какой-то особенной безмятежности или получить некое «откровение».

Некоторые элементы исихастской практики внешне схожи с техникой медитации: концентрация внимания (в области сердца), контроль дыхания, многократное повторение Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Но есть принципиальные отличия.

Если для медитации часто (хотя и не всегда) требуется какой-то визуальный образ — реальный (как пламя свечи) или воображаемый, то православному монаху-исихасту во время молитвы категорически запрещено представлять себе что-либо: любые фантазии — прямой путь к прельщенности, очень опасному состоянию. А повторение слов молитвы — просто способ всегда помнить о своей человеческой немощи и неспособности спастись собственными силами. Смирение — «необходимое условие для того, чтобы молитва была милостиво принята и услышана Богом», писал святитель Игнатий (Брянчанинов). Если человек, творящий молитву Иисусову, и достигает каких-то высоких духовных состояний, он знает: это дар Бога, а не результат его усилий.

Кстати, все церковные писатели, говорившие об «умном делании», подчеркивали, что это удел людей духовно опытных, и всячески предостерегали от него только начинающих духовный путь.

Сходства между исихастской молитвой и медитацией исключительно поверхностные и объясняются тем фактом, что у всех людей одинаковая физиология, а значит, и способы собрать внимание похожи, объясняет автор книги «Йога. Православный взгляд» Дмитрий Дружинин.

Если медитация не заменяет молитву, то, может быть, дополняет ее?

Молитву христианскую, о которой мы здесь говорим, дополнять нечем и незачем: общение с Богом для верующего человека — самая главная ценность. Православный христианин понимает, что сделаться лучше или получить то, в чем он нуждается, можно только с помощью Божией. И в молитве смиренно просит Господа о такой помощи.

Медитация же — даже если человек верит в Бога или в богов — содержит в себе элемент принуждения: приводя себя в определенное психоэмоциональное состояние, человек как бы настаивает на том, чтобы с ним «вышли на связь», чтобы к его просьбам прислушались. Можно сказать, что он отправляется в духовный мир, не спрашивая, готовы ли с ним там общаться. Кроме того, такие «путешествия» чреваты развитием гордыни: человек, достигший успехов в медитации, может возомнить себя вполне самодостаточным, чуть ли не всемогущим.

Разве Бог не хочет, чтобы мы проявляли инициативу в общении с Ним?

Вероятно, хочет. Но большой вопрос — с Богом ли желает пообщаться человек, занимающийся медитацией? Ведь духовный мир разнороден, и вовсе не со всеми его обитателями можно безопасно «связываться». А мистически настроенный человек зачастую и сам толком не знает, кого повстречает в своем «духовном путешествии». Он призывает силы, о которых не имеет ни малейшего представления, — и всегда сталкивается со злыми силами. Просто потому, что с Богом невозможно общаться на таких «условиях».

Но ведь можно никого и не призывать. Что плохого в медитации как альтернативе аутотренингу?

Смотря что называть аутотренингом. Если речь о повторении неких формул или заклинаний, с помощью которых человек пытается успокоиться или заставить себя во что-то поверить, то это сродни самовнушению или самогипнозу — вещам, предельно далеким от христианства. Христианство как раз призывает нас смотреть на вещи реально, трезво оценивая и мир вокруг, и самих себя: только тогда у человека есть шанс изменить что-то в себе к лучшему. Заметить в себе то, что мешает жить по заповедям Божиим, и сделать всё, чтобы избавиться от этих помех, — вот один из фундаментальных принципов христианской жизни, который называется покаянием. И здесь, конечно, не обойтись без благодатной помощи Божией, как не обойтись и без молитвы.

А, может, христиане так плохо относятся к медитации просто потому, что ее проповедуют конкурирующие религии?

Медитация, действительно, популярна в основном в нехристианских религиях — буддизме, индуизме, отдельных направлениях ислама. Но конкуренция тут ни при чем. У христиан и в самом деле иной взгляд на мир и на отношения человека с Богом.

Последователи индуизма, к примеру, верхом блаженства для человека считают растворение его «я» в некоем безличном Абсолюте — Брахмане; как личность человек просто перестает существовать. Еще более контрастно эта идея выражена в буддизме: любое существование — это страдание, поэтому человеку нужно постараться прожить жизнь так, чтобы избежать новых перерождений, перестать существовать…

Практика медитации органично соединяется с этими воззрениями: медитируя, человек призван отрешиться не только от всего земного, но и от самого себя.

А у христиан цель совсем другая — вечная жизнь в Боге вместе со всеми любящими Его. Сверхзадача христианина — достичь обóжения, соединиться с Богом, но не раствориться в Нем; остаться самостоятельной личностью, но войти в теснейшее общение с создавшим и любящим его Отцом и другими людьми, со всей Церковью. Залогом такого общения в вечности и является наша земная молитва — конечно же, наряду с жизнью по Христовым заповедям.

Источник